Дети
Первый ребенок родился у Толстых 28 июня 1863 года. Роды протекали тяжело. Толстой находился рядом – вытирал жене лоб, целовал руки. Недоношенного, слабенького мальчика граф хотел назвать Николаем. Но Софья Андреевна испугалась. Это имя не принесло счастья никому в семье: и дед Толстого, и отец, и брат, и даже племянник, носившие его, – все умирали рано. В конце концов, остановились на Сергее. «Сергулевич», – звал его Лев Николаевич.
Кормить Соня не могла – очень болела грудь, и врачи не разрешали. Толстого это сердило. «Боль меня гнет в три погибели. Лева убийственный… Ничто не мило. Как собака, я привыкла к его ласкам – он охладел… Мне скучно, я одна, совсем одна… Я – удовлетворение, я – нянька, я – привычная мебель, я женщина», – пишет она. «…Соня, голубчик, я виноват, но я гадок… во мне есть отличный человек, который иногда спит. Ты его люби и не укоряй», – отвечает он.
Семья его поглощала. В конце 1865 года он на 13 лет прерывает дневник. У счастливых супругов нет секретов.
Лев Николаевич требовал подчеркнутой простоты: мальчик должен ходить в холщовой рубашке. К маленькой дочке относился сердечно, но терпеть не мог поцелуев, ласк и нежностей. От новорожденных держался на приличном расстоянии.
– Со мной делается что-то вроде судорог, так я боюсь брать на руки маленьких детей…
Через десять лет после женитьбы у Толстых было шестеро детей. Сергей, Татьяна, Илья, Лев, Маша, Петр. Родители принимали самое деятельное участие в их воспитании. Софья Андреевна учила их русской грамоте, французскому и немецкому языкам, танцам. Лев Николаевич преподавал математику. Позднее, когда старшему сыну нужно изучить греческий язык, а подходящего учителя не было, Толстой бросил все дела и принялся за греков. Не зная даже алфавита, он быстро преодолел трудности и через шесть недель свободно читал Ксенофонта.
Отец также учил детей плавать, тренировал их в верховой езде, устраивал каток на пруду и ледяные горки. В прыганье, беге, гимнастике Лев Николаевич не знал соперников и заражал этим не только детей, но и всех присутствовавших. Хотя сам он почти не помнил материнской любви. Его мать из старинного рода Волконских ушла из жизни, когда мальчику не было и двух лет.
В первые пятнадцать лет семейной жизни Толстой отдавал много сил воспитанию детей. Он вносил в их жизнь массу юмора. Например, «бег нумидийской конницы»: Лев Николаевич срывался со стула, поднимал руку вверх и, помахивая ею над головой, прыгал галопом вокруг стола; все подхватывались за ним, повторяя его движения. Обежав вокруг комнаты несколько раз и запыхавшись, все садились на свои места веселыми, скука и слезы забыты.
Свадьба и ожидание будущего счастья
Посетив Ясную Поляну в августе 1862 года, Софья Андреевна менее чем через месяц получила от её владельца, 34-летнего графа Льва Николаевича Толстого, предложение руки и сердца. Чтобы сделать его, он отправился вслед за ней в Ивицу, где по случаю их помолвки был устроен бал, а ещё через неделю граф повёл свою счастливую невесту под венец. Из позднейших записей известно, что, кроме внешнего обаяния, Софья покорила его своей непосредственностью, сочетавшейся с простотой и ясностью суждений.
Столь малый срок между помолвкой и свадьбой (всего неделя) объяснялся нетерпением графа, которому казалось, что он, наконец, нашёл тот идеал женщины, которым давно грезил
Важно отметить и такую деталь, что в его восприятии юной невесты немаловажную роль играл образ умершей матери, которую он потерял в 2-летнем возрасте, но, несмотря на это, безмерно любил
Несмотря на изрядный жизненный опыт, граф был по-своему идеалист и ожидал, что супруга сможет восполнить ему отсутствие того душевного тепла, которого он лишился, со смертью матери
Свою избранницу он хотел видеть не только верной женой и заботливой матерью будущих детей, но и, что немаловажно, ближайшей помощницей в литературном творчестве, способной в полной мере оценить писательский дар своего мужа
Надежду на будущее счастье вселяло в него желание невесты устраниться от блеска светского общества, в котором она была принята благодаря положению, которое к тому времени занимал отец, и всю себя посвятить жизни рядом с ним в тиши загородного имения. Семья, дети, хозяйство и забота о муже ─ вот круг интересов, за пределы которого Софья Андреевна, по её собственным словам, не желала выходить.
Нездоровая ревность и теории о многочисленных изменах
Брак Софьи и Льва с самого начала был неудачным: невеста шла под венец в слезах, ведь перед свадьбой её возлюбленный вручил свой дневник с подробным описанием всех предыдущих романов. Специалисты до сих пор спорят — было ли это своеобразным хвастовством своими пороками, или просто желание быть честным с супругой. Так или иначе, девушка посчитала прошлое супруга ужасным, и это ещё не раз становилось причиной их ссор.
Теперь она ревновала мужа даже к собственной младшей сестре, а однажды Софья писала, что в некоторые моменты от этого чувства была готова схватиться за кинжал или ружья.
Может, и не зря она ревновала. Помимо описанных выше постоянных признаниях мужчины в «сладострастии» и мечтах о близости с незнакомкой в кустах, он и жене на все вопросы об изменах отмечал вскользь: вроде, «буду тебе верен, но это неточно».
Например, Лев Николаевич говорил так:
И, говорят, что шанс он действительно не упускал: якобы каждую беременность жены Толстой проводил в похождениях по крестьянкам в своей деревне. Тут он имел полную безнаказанность и почти неограниченную власть: он ведь граф, помещик и известный философ. Но этому слишком мало доказательств – верить или нет в эти слухи, решает каждый из нас.
В любом случае и про супругу он не забывал: переживал с ней все горести и поддерживал в родах.
Кроме того, у влюблённых возникали разногласия в сексуальной жизни. У Льва «большую роль играла физическая сторона любви», а Софья считала это ужасным и не очень чтила постельные дела.
Муж все разногласия в семье списывал на супругу – она виновата в скандалах и его влечениях:
А устами Стивы в своём романе «Анна Каренина» Толстой вещал следующее:
Надлом в отношениях супругов
Софья Андреевна Толстая весьма преуспела в чадородии, произведя на свет тринадцать детей, пятеро из которых умерли во младенчестве. Остальные же, достигнув зрелых лет, заняли достойное положение в российском обществе. Все они получили прекрасное домашнее образование, причём она же являлась их главным педагогом.
Принято считать, что первые два десятка лет их супружеской жизни прошли безоблачно, а разлад отношений начался лишь в 80-е годы, когда Лев Николаевич стал пытаться в личной жизни реализовывать свои новые философские идеи. Однако из дневников Софьи Андреевны Толстой видно, что ещё несколькими годами ранее он открыто и довольно резко высказывал неудовлетворённость жизнью, что весьма её обижало. Посвятив всю себя мужу, она была вправе рассчитывать на более тактичную с его стороны оценку своих трудов.
Назревавший ранее кризис в их отношениях обострился после того как Лев Николаевич, сообразуясь со своими новыми философскими воззрениями, начал всё более выходить за рамки традиций, принятых в той части общества, к которой они принадлежали. Когда муж стал одеваться в крестьянскую одежду, собственноручно пахать землю, тачать сапоги и призывать всех членов семьи «опроститься» подобно ему, она молчала и сносила это как чудачество гения.
Но после того как он вознамерился отказаться от имения и всего нажитого ими имущества в пользу жителей села, а самому перейти в крестьянскую избу, чтобы жить «трудами своих рук», Софья Толстая взбунтовалась. Она всегда искренне старалась облегчить жизнь крестьян. Помогала решать им различные проблемы, лечила и учила детей, но безумство, охватившее мужа, переполнило чашу её терпения.
Последнее путешествие
Число «28» Толстой считал мистическим. Он родился 28 августа 1828 года, 28 числа появился на свет его первенец, Сергей, и 28 числа женился первый из его детей. Из Ясной поляны Лев Николаевич ушел тоже 28-го числа, в октябре 1910 года. Накануне он застал Софью Андреевну, роющейся в его бумагах в поисках дневников, что и стало последней каплей.
Ночью он разбудил дочь Александру: «Я сейчас уезжаю… Совсем… Помоги мне уложиться». Он все боялся разбудить жену, дрожал, ожидая погони, не включал свет, в темноте налетел на акацию, упал, рассыпал вещи. Александра наспех собрала отцу какие-то теплые вещи, лекарства. В 5 утра Лев Николаевич навсегда покинул столь дорогую ему Ясную поляну, без паспорта и почти без денег. С железнодорожной станции написал жене: «Не думай, что я уехал потому, что не люблю тебя. Прощай, милая Соня. Может быть, те месяцы, которые нам осталось жить, важнее всех прожитых годов, и надо прожить их хорошо».
Утром Софья Андреевна обнаружила пропажу. Побежала топиться, поскользнулась на мокрых мостках и упала в пруд у самого берега. Впрочем, происходившее в те дни и часы в Ясной Поляне лучше всего описывает журналист Николай Эфрос в своем репортаже с места событий, переданном в редакцию газеты «Речь» по телеграфу: «Толстой заключил, его выслеживают, решил немедленно ехать, скрывая свой след. Шамардина писал жене ласковое письмо. Узнал несколько подробностей покушения графини: не дочитав письма, ошеломленная бросилась сад пруду; увидавший повар побежал дом сказать: графиня изменившимся лицом бежит пруду. (да-да, знаменитая телеграмма у Ильфа и Петрова в «Двенадцати стульях» — это цитата именно отсюда — прим. СДГ) Графиня, добежав мостка, бросилась воду, где прошлом году утонули две девушки. Вытащила Александра, студент Булгаков, лакей Ваня; повар. Сейчас чувствует себя несколько лучше. Едва заговаривает случившемся, особенно ближайших поводах ухода, страшно возбуждается, волнуется, плачет. Узнал, последний месяц обострились отношения графини Чертковым из-за дневников Толстого, представляющих семь толстых тетрадей. Чертков протестовал, чтобы графиня имела ним доступ».
На поиски отца была отправлена Александра — она привезла ему паспорта и 200 рублей. Куда он хотел податься? То ли в Болгарию, то ли На Кавказ — он и сам не знал. Дело решила открытая форточка, под которой Лев Николаевич писал то, прощальное письмо жене. Он простудился, началась пневмония. В поезде старику стало совсем худо, пришлось сойти на станции Астапово. Начальник станции пометил графа в своей квартире. Об этом прознали газетчики. И началось! Со всей России в Астапово потянулись люди. Власти ожидали больших беспорядков, и стали подтягивать жандармов. Приехала и Софья Андреевна. Ее, впрочем, уговорили не входить к Толстому, и она бродила кругами вокруг дома. А Лев Николаевич бредил, видел жену сквозь закрытую дверь, кричал от ужаса, что она вот-вот войдет к нему. Раньше он именно так боялся смерти…
Софья Андреевна пережила Толстого на 9 лет. Все хлопотала, чтобы император купил у нее Ясную Поляну, запрашивала два миллиона, жаловалась, что дети обнищали и не могут прокормить внуков. Ее желание исполнено не было, зато удалось получить от правительства пожизненную пенсию. Что же касается внуков, их будущее удалось обеспечить продажей за 400 тысяч прав на собрание ранних сочинений Льва Николаевича издателю Сытину.
«Толстовцев» к тому времени почти не осталось. Большинство общин не выдержало больше двух лет, развалилось, и в конце концов, когда после революции 1905 года была объявлена свобода религиозных взглядов и можно было официально зарегистрироваться, не удалось собрать необходимых 50 подписей.
Ирина СТРЕЛЬНИКОВА
P.S.О жизни другого Толстого — Алексея Константиновича, можно почитать тут. А о том, какой ценой у Толстых появился графский титул — тут.
#совсемдругойгород
В одну из редких минут, когда он допускал к себе жену в последние годы
со своим бюстом работы Репина. Фото со страницы проекта «1917. Живая история»
Толстому 81 год (на любимом коне Делире)
С внуками
С крестьянами
За чтением писем
За писанием
В Ясной поляне с семьей
Любила до конца
Толстой жалкий, слабый, пошатывающийся ударился в бега. Он заехал в Шамордино к своей сестре, монахине, оттуда пешком отправился в Оптину пустынь, но войти в скит, где жили старцы, не решился, боясь, что они не захотят с ним разговаривать. Сел в поезд, там и заболел. Начальник станции Астапово уступил больному свою квартиру. Толстой умер через 7 дней.
«Пустили меня к нему доктора, – вспоминала Софья Андреевна, – когда он едва дышал, неподвижно лежа навзничь, с закрытыми уже глазами. Я тихонько на ухо говорила ему с нежностью, надеясь, что он еще слышит, – что я все время была там, в Астапове, что любила его до конца… Не помню, что я ему еще говорила, но два глубоких вздоха, как бы вызванные страшным усилием, отвечали мне на мои слова, и затем все утихло».
Софья Андреевна записала в дневнике: «Невыносимая тоска, угрызения совести, слабость, жалость до страданий к покойному мужу… Жить не могу». Она хотела покончить с собой.
Прошло 8 лет. Софье Андреевне исполнилось 74 года. Высокая, немного сгорбленная, сильно похудевшая она каждый день проходила версту до могилы мужа и меняла на ней цветы. Льва Николаевича похоронили в Ясной Поляне на краю оврага в лесу, где в детстве он вместе с братом искал «зеленую палочку», хранившую «секрет», как сделать всех людей счастливыми. В конце жизни Софья Андреевна призналась дочери: «Да, сорок восемь лет прожила я со Львом Николаевичем, а так и не узнала, что он за человек…»
Лариса Синенко
Материал Софья Толстая, как привычная мебель с сайта vginekolog.ru
Варианты предстоящей женитьбы
Разница в возрасте Софьи Берс и Льва Николаевича составляла 16 лет, и он, будучи уже взрослым человеком, знал её ребёнком, но, вернувшись в Москву после путешествия по Западной Европе, которое граф предпринял по окончании Крымской войны, встретил уже вполне сформировавшуюся и весьма привлекательную девушку.
В этот же период вновь произошло сближение обеих семей, ранее тесно общавшихся между собой, но затем разлучённых обстоятельствами. Берсы рассматривали Льва Николаевича как вполне подходящего жениха, но прочили его в мужья своей старшей дочери Елизавете, причём известно, что и сам граф вполне серьёзно рассматривал такой вариант. Однако судьба распорядилась иначе.
Событием, определившим всю последующую жизнь, стала встреча Софьи Берс с её будущим мужем в августе 1862 года, когда по пути в Ивицы (имение деда Александра Михайловича Исленьева) она вместе со всей семьёй останавливалась в Ясной Поляне ─ усадьбе, принадлежавшей роду Толстых и находившейся в 14 километрах от Тулы. Поскольку в дальнейшей судьбе Софьи Андреевны это родовое гнездо сыграло немаловажную роль, остановимся несколько подробнее на его истории.
Надрезы любви
Ссоры бывают во всякой семье. «Ты знаешь, Соня, – сказал как-то Толстой, – мне кажется, муж и жена – как две половинки чистого листа бумаги. Ссоры – как надрезы. Начни этот лист сверху нарезать и… скоро две половинки разъединятся совсем».
С годами, когда число детей все увеличивалось, Софья Андреевна реже играла на рояле в четыре руки с мужем. Тем не менее жена привязалась к творчеству супруга. Нагнувшись к бумаге и всматриваясь близорукими глазами в каракули Толстого, просиживала так до поздней ночи. Софья Андреевна переписала громадный роман «Война и мир» семь раз.
Даже после 12 лет супружеской жизни она и Толстой были единым целым.
В 1871 году Лев Николаевич почувствовал себя плохо и поехал лечиться кумысом в Самарскую губернию. За шесть недель он написать жене 14 писем, полных «больше, чем любовью».
«С каждым днем, что я врозь от тебя, – писал он, – я все сильнее и тревожнее, и страстнее думаю о тебе, и все тяжелее мне. Про это нельзя говорить…». «Твои письма я не мог читать без слез, и весь дрожу, и сердце бьется…»
Среди этого счастья порой Толстым овладевают печальные мысли о смерти. Со временем они появляются все чаще. Его привлекают люди, которые стоят на самом краю жизни. Об этом он пишет «Записки сумасшедшего». Призрак смерти рассек счастливую жизнь Толстого. Умер полуторагодовалый сын Петя. Серьезно заболела Софья Андреевна. Толстой задумывается о самоубийстве. Он перестал ходить с ружьем на охоту, чтобы не соблазниться слишком легким способом избавления себя от жизни. Припадки тоски вызывала не только боязнь смерти, но и ужас перед бессмыслицей жизни, кончающейся смертью. Так он мучился три года.
К началу душевного кризиса Льва Николаевича Софье Андреевне было уже за тридцать. Со своими разочарованиями Толстой стал скучен, сумрачен, раздражителен, часто из-за мелочей ссорился с женой и из прежнего веселого и жизнерадостного главы семейства превратился в строгого проповедника и обличителя. Он создает общество трезвости, становится вегетарианцем, бросает курить.
Переезд в Москву
Супружество подарило писателю 13 детей. Время шло, и нужно было определять их по учебным заведениям, а старшую дочь вывозить в свет. Было решено переехать в Москву. Там Толстой познакомился с сектантом Сютаевым. Тот вел простую, даже сказать, нищенскую жизнь, проповедовал житие святых.
Толстой, никогда до этого не проявлявший интерес к религии, настолько воодушевился, что определил для себя религию в постоянном труде. Он вернулся в усадьбу, оставив семью в Москве, отказался от одежды, приличествующей графу, облачился в крестьянскую рубаху. Купил верстак, стал шить башмаки. Был твердо убежден, что летом нужно работать в поле, зимой заниматься ремеслом. Правда, крестьяне были вообще хозяину не рады, потому что он все делал из рук вон плохо, и за него приходилось перепахивать или начинать сенокос заново. Переписывался с супругой, которая рассказывала о балах и творческих вечерах. Сам Толстой обожал музыку, но с некоторых пор стал считать это грехом. Известен случай, что однажды он разорвал билеты на музыкальную постановку и слег с нервным припадком, потому что в душе знал, что должен быть на музыкальном вечере. Но самое ужасное, что он решил продать все имущество и раздать деньги бедным. Семья не разделяла его взглядов. Тогда он разделил все между ними, а сам остался совершенно нищим.
Семейный бизнес
В соответствии со своим учением Толстой старался избавиться от привязанности к близким, пытался быть ровным и доброжелательным ко всем. Он попросил Софью Андреевну распоряжаться собственностью – домом, землей, сочинениями. «Неопытная, без копейки денег, – вспоминала она, – я энергично принялась изучать дело издания книг, а потом продажи и подписки на сочинения Толстого…». Она советовалась с многочисленными друзьями и даже познакомилась с вдовой Достоевского, которая еще при жизни мужа взяла издание его сочинений в свои руки. Дело пошло блестяще. Софья Андреевна издавала сама с 1886 года. Успешно пошли дела и с управлением имениями. Душевной близости и взаимопонимания между супругами уже не было. Софья Андреевна заботилась о материальном обеспечении детей. Пока в доме Толстых не появился Владимир Чертков.
Личная жизнь писателя
Толстой никогда не скрывал, что любил женщин и очень рано познал, что такое плотская любовь. После отъезда из Казани, где прошли его юношеские годы, личная жизнь Льва Толстого была довольно бурной, и в ней находили место чувства к девушкам и дамам разных сословий – от горничной и крестьянок до светских львиц. Помимо мимолетных увлечений у писателя были и более серьезные романы, надолго оставившие след в его памяти.
На фото: Лев Толстой в молодости
Так, в двадцать два года он влюбился в подругу своей сестры Зинаиду Молоствову, но романа не получилось несмотря на то, что девушка тоже увлеклась молодым графом. Лев Николаевич так и не признался Зинаиде в своих чувствах – девушка была невестой другого человека, и граф решил не вмешиваться в чужую жизнь, хотя понимал, что Зинаиде он тоже не безразличен.
Следующим предметом обожания Льва Толстого стала Александра Оболенская, сестра его друга, с которой он встречался еще до того, как она вышла замуж. Увидев ее вновь после долгой разлуки, Толстой почувствовал сильное влечение к прежней возлюбленной.
Оболенская надолго захватила чувства Льва Николаевича, и при каждой новой встрече с ней он чувствовал сильное влечение.
В 1856 году, когда Льву Николаевичу было двадцать восемь лет, он впервые всерьез задумался о женитьбе, и в качестве претендентки на роль супруги выбрал Валерию Арсеньеву, дочь дворянина, с которой начал общаться, вернувшись в Ясную Поляну.
На фото: Софья Андреевна Берс в молодости
Больше года Толстой ухаживал за двадцатилетней девушкой, но решиться на предложение все никак не мог, находя в своей избраннице то один, то другой изъян. К тому же, у них было совершенно разные взгляды на счастливую семейную жизнь. В итоге они расстались, а Лев Николаевич вернулся в Петербург, в котором его снова ждала череда любовных увлечений.
Жена писателя
Серьезные чувства писатель испытывал к дочери известного поэта Федора Тютчева Екатерине, отношения с которой длились несколько месяцев, но его снова ждало разочарование.
Позже он закрутил нешуточный роман с Аксиньей, замужней крестьянкой, от которой он потерял голову настолько, что решился прервать связь с ней только с появлением в его личной жизни девушки, ставшей впоследствии женой Льва Толстого.
Софья Андреевна Толстая в молодости
Домашняя война
Конечно, из-за денег. После рождения последнего ребенка, сына Ивана, и его скоропостижной смерти, Софья Андреевна будто помешалась. Часто разговаривала сама с собой, а ей было всего 44 года. В то время ее стали преследовать страхи, что семья на грани разорения, и она стала требовать от графа, чтобы он перестал раздавать свои литературные гонорары направо и налево. Лев Николаевич очень злился. Семья разделилась на две группы. Сыновья полностью поддерживали мать, а вот дочери встали на сторону отца, носили простую одежду и работали в поле. Александра, младшая, настолько была к отцу привязана, что последовала с ним в его последнее путешествие. Отношения в семье были очень напряженными. Однако надо сказать, что суровое аскетичное воспитание не сделало детей самостоятельным личностями. Они пили, много играли в карты и вообще нигде не работали, поэтому заинтересованность в наследстве и владении авторскими правами была очень высока.
Послесловие
Ввиду того вклада, который Лев Николаевич внёс в российскую культуру, целый раздел отечественного литературоведения посвящён изучению его творчества и жизни, неотъемлемой частью которой является жена Толстого ─ Софья Андреевна (девичья фамилия Берс). О ней и о том влиянии, которое она оказывала на творчество мужа написано немало исследовательских работ, в которых ей даётся подчас весьма неоднозначная оценка.
В её адрес часто высказываются упрёки по поводу того, что она якобы оказалась слишком «приземлённой натурой», не сумевшей в полной мере постичь масштаб гениальности своего супруга и стать полноценной опорой в его творчестве. С подобными суждениями едва ли можно согласиться, поскольку, как указывалось выше, она приложила максимум сил для того, чтобы он мог писать, не тратя душевные силы и время на сиюминутные житейские проблемы.
Кроме того, нужно учесть и тот колоссальный труд, который она проделала, по много раз переписывая от руки его произведения. Несмотря на то что биография Софьи Толстой изучена весьма досконально, роль этой женщины в жизни писателя ещё требует более глубокого осмысления.
На грани разрыва
В 1888 году скоропостижно скончался их последний сын ─ семилетний Ваня, которого Софья Андреевна особенно любила. Эта трагедия окончательно подкосила её моральные силы. Пропасть, разделявшая супругов, становилась всё более непреодолимой, и неудивительно, что она начала искать вне семьи удовлетворение своим духовным запросам.
Одним из её давнишних увлечений была музыка. Когда-то она слыла неплохой пианисткой, но годы, наполненные заботами о семье и переписыванием бесчисленных рукописей мужа, наложили свой отпечаток. В результате прежний навык был утрачен. Желая как-то рассеяться и обрести душевное равновесие, Софья Андреевна Толстая, дети которой уже подросли, и не требовали её постоянного присутствия, стала регулярно брать уроки музыки у модного в то время пианиста и придворного композитора-любителя Александра Танеева ─ отца известной фрейлины Анны Вырубовой (Танеевой).
Злые языки в то время утверждали, что учителя с ученицей связывают более сильные чувства, чем общая любовь к музыке. Возможно, в этом и была доля истины, но в своих отношениях они не переходили известной черты, тем более что оба были уже далеко не молоды. Но Лев Николаевич верил слухам, и к прежним скандалам добавились ещё сцены ревности. В свою очередь и Софья Андреевна, обиды которой вылились в некую маниакальную одержимость, начала втайне просматривать дневники мужа, полагая найти в них брань по своему адресу. Таким образом, жизнь в доме стала невыносимой.
